Спецпроект ТВ2
Они привыкли жить по свистку
как в Томске адаптируются бывшие заключенные
Спецпроект ТВ2
Они привыкли жить по свистку
как в Томске адаптируются бывшие заключенные
Россия в списке стран с самым высоким процентом рецидива. Согласно данным Федеральной системы исполнения наказаний (ФСИН), более половины тюремного населения - это заключенные, которые уже отбывали наказание в местах лишения свободы.

В Томской области — самый высокий показатель рецидивной преступности — 72%. За 2017 год количество ранее судимых, совершивших преступления, выросло с 3723 до 4327.
Вы можете читать истории линейно
или выбрать рассказ героя, который вам интересен.


«Нужно рвать отношения с бывшими сокамерниками»
Евгению 46 лет, 30 лет из них провел на зоне.
«В детстве я связался с плохой компанией. Начал курить, убегать из дома. В первый раз сел еще при Советском Союзе, в 1986 году, освободился через два года по амнистии. Месяц провел на свободе и опять загремел на четыре года. Когда сидел второй срок, убил человека, который на меня напал. Добавили еще 15 лет. В 2004 вышел, хотел начать новую жизнь, познакомился с судьей и опять сел за угон автомобиля. Потом меня еще пару раз «закрывали». В последний раз за нанесение тяжких телесных повреждений».
В 2015 году, когда Евгений вышел, у него не было ничего: ни работы, ни жилья.
Жилье продал старший брат, когда Евгений в очередной раз был в тюрьме. Вернуть жилье у него не получилось, брат погиб несколько лет назад. Денег тоже не было. В колонии Евгений не работал. Бил тату. Сокамерники расплачивались с ним сигаретами, едой и чаем. После выхода Евгений какое-то время жил в Центре социальной адаптации, бывшем приюте «Странник». Когда нашел хорошую работу, стал снимать жилье. В приюте познакомился с женщиной. Стали вместе жить. Единственный человек, который ему помогал на протяжении всей тюремной жизни – тюремный психолог. С ней Евгений познакомился еще на первом сроке. Помогала ему советами.
«Долгое время, даже между отсидками, я пытался найти работу. Ходил в центр занятости, узнавал про вакансии. Было дело, устроился на кирпичный завод, проработал девять месяцев. Но там платили мало, две тысячи в месяц. И деньги задерживали постоянно. Я пожаловался в прокуратуру. После этого мне выплатили 11 тысяч рублей и я ушел. Ходил с просьбами помочь мне найти работу к мэру, к губернатору. После обращения к губернатору в центре занятости подсуетились, и я смог устроиться на стройку бетонщиком. Получаю, хотя тоже с задержками, 50-60 тысяч».

Евгений говорит, что прервал свои отношения с бывшими сокамерниками. Чтобы не вернуться опять на зону.
«Нужно рвать отношения с бывшими сокамерниками. Ведь человек попадает опять в ту же самую среду, и рано или поздно он опять совершит преступление и вернется на зону. Нужно заводить новые знакомства, друзей. Сейчас в моей бригаде все молодые парни. Да, бывает, выпиваем. Но пойти и что-то украсть, таких мыслей нет ни у кого. Другое дело, что работодатели боятся брать на работу бывших зэка. Как-то меня хотели взять на одну стройку, но потом перезвонили и сказали, что бригада со мной отказывается вместе работать. Я считаю, что надо больше разговаривать с глазу на глаз с работодателями. Чтобы те не боялись брать бывших заключенных на работу».
В тюрьме Евгений не работал. За еду, сигареты он делал другим заключенным тату.

«Пусть мне мэр выделит переулок,
где я бы мог легально грабить прохожих»
Игра в шахматы помогала Юрию выживать в колонии. И передачи из дома.
Игра в шахматы помогала Юрию выживать в колонии. И передачи из дома.
Юрий, отсидел четыре срока: два в Кыргызстане, два в России. Второй срок получил за то, что отказался сдавать наркоторговца полиции. Работу найти Юрий не может из-за двух причин: судимость и инвалидность.

«В юности я был бунтарем. И в какое-то время мне все эти лозунги о братстве и равенстве поднадоели. Пришел из армии и решил не работать. Начал лазить по карманам. Я хороший карманник. Но в первый раз меня не за это «взяли», а за кражу 40 фляг меда. Присудили 2,6 года в колонии-поселении в Кыргыстане. Из них год я просидел в тюрьме. Пока жил на поселении, строил дачи чиновникам.

Второй раз я сидел уже в колонии строгого режима. Причем, посадили меня ни за что. Ко мне два оперативника подошли и попросили, чтобы я помог им задержать одного человека. Я должен был купить у него наркотики, выйти, а потом оперативники бы ворвались в дом и арестовали человека. Я не стал этого делать. Рассказал о засаде и убежал. Когда меня потом поймали, мне подкинули коробочку с 32 граммами опиума. Результат — два года колонии.

Когда вышел, то решил, что в Бишкеке, тогда он еще Фрунзе был, мне жизни не дадут. Вместе с семьей уехал в Россию, в Томск. На тот момент я уже начал употреблять наркотики. За них и сел опять. Второй срок в России, а по сути, четвертый, я получил за «тяжкие телесные». Порезал человека, так как посчитал, что тот поступил со мной подло. Человек остался жив, ему удалили легкое».
Юрию повезло. Его всегда ждали дома. В колонии работать ему не пришлось. Когда сидел в Киргизии, помогало умение хорошо играть в шахматы. Играл на деньги, понятно. В российских колониях ему хватало передач из дома.
«Система в колонии устроена так, что убивает даже редкие позывы к труду. Труд становится ненавистным. Труд и дисциплина моментально ассоциируется с унижением. Ведь даже в столовую ты идешь строем. Любое саморазвитие может вызвать негатив со стороны окружающих. Я думаю, что физический труд надо в колониях вообще запретить. Хотя бы лет на 20. Я в зонах время тратил на чтение. Читал книги по саморазвитию, умению общаться. Еще в колонии заключенные должны видеть перспективу в своем выходе. А не ждать дня освобождения и уже потом решать проблемы».
После последнего срока Юрий попал в хорошую среду. К протестантам. Люди приняли его к себе, невзирая на лагерное прошлое. Среди протестантов Юрий и нашел себе жену. Отмечает, что многие до сих пор относятся к нему настороженно, когда узнают, что он сидел. По этой же причине ему и отказывают в работе. Юрий три месяца ходил в центр занятости, потом перестал и снялся с учета. Живет за счет пенсии по инвалидности, своего хозяйства и зарплаты жены.
«Я решил официально устроиться только недавно. Три месяца ходил в центр занятости и без толку. Они просто выдавали мне список вакансий, где мне отказывали. Я ведь свое отсидел, перед обществом я чист. Но сейчас же везде требуют справки о судимости. А кто меня возьмет с такой справкой? Я же и к мэру, и к губернатору ходил. Так и сказал: пусть мне мэр выделит переулок, где я бы мог легально грабить прохожих. А у губернатора вообще заявили, чтобы мне дали бумажку о том, что меня действительно не берут на работу. А где я такую бумагу возьму? Приду и скажу работодателю: дайте мне справку с печатью? Работодатели ничего же объясняют. Я полагаю, что это уже какие-то внутренние распоряжения: не брать судимых на работу. Иначе, зачем им справка о судимости? Или это менталитет такой советский: нет человека — нет проблемы».
Общество сейчас находится в опасном положении, считает Юрий. Люди уверены в том, что им не грозит опасность, ведь все злодеи за решеткой.

«Но ведь каждый день кто-то выходит. Я не говорю, что каждый из них пойдет убивать или грабить. Но они не знают что делать. Я видел тысячи людей, которые отсидели небольшие сроки по пять-шесть лет, выходили в абсолютно другую страну. Дали срок в 1988, он освободился в 1992. У меня был знакомый такой, вместе один хлеб делили. Я ему говорю: Андрей, ты не понимаешь, куда ты выходишь. Это хорошо, что он не потерялся. В колонии он получил профессию электрика и смог адаптироваться. Женился, сводит концы с концами.

А другие выходят, и стараются прожить это время себе в удовольствие. И будь что будет».

«Я жил за счет того, что мог разрулить любую ситуацию»
Владимир, отсидел 12 лет. Был наркозависимым. Вернуться в нормальную жизни и отказаться от наркотиков ему помогли в благотворительном фонде «Рука помощи». Сейчас Владимир – заместитель директора фонда, занимается реабилитацией наркоманов.

«Первый срок я получил за грабежи и уничтожение чужого имущества еще по малолетке. В 89-м. Уже в колонии мне добавляли срока за разные деяния. Там же я стал употреблять наркотики. Переводили из колонии в колонию. Когда вышел, устроился к отцу на кирпичный завод. Но через полгода попал в ДТП на мотоцикле. Меня парализовало, три операции на позвоночнике перенес. В парализованном состоянии провел четыре года. Потом решил, что моя жизнь не может так просто закончиться. Когда мотоцикл не заводится, его заводят с толкача. Тогда я попросил медсестру принести мне обычные резинки и привязать к койке. И стал тренировать ноги. Не спал ночами. И через какое-то время я начал ходить. Меня тогда по больнице водили, показывать как экспонат. Правда до сих пор у меня левая ступня плохо двигается».
Характера на то, чтобы научиться ходить хватило. А вот отказаться от наркотиков тогда не сумел. В поле зрения правоохранителей он не попадал. Играл в карты, разруливал проблемы, с которыми к нему обращались бывшие сокамерники и их друзья. Этим и жил.

«Однако поскольку сидел на героине, деньги быстро уходили. И потом в один момент все разрушилось. Родители умерли, брат перестал со мной общаться. И я подумал, что-то надо менять в жизни. И в 2010 году обратился в «Руку помощи», где мне помогли. Потом стал помогать тем, кто тоже хотел, как и я избавиться от наркотиков. И прийти к Богу».
Владимир не сталкивался с отказами по работе, так как никогда никуда не обращался. И не работал. Единственное место, куда его взяли официально — фонд «Рука помощи». В фонде от него не отвернулись, со временем его начали уважать и коллеги, и семья. Племянница иногда приходит за советом к Владимиру.

«Все, кто освобождается, всегда говорят, что никогда не вернутся на зону. Но в большинстве своем они попадают в ту среду, и в тоже окружение. У них мало что получится, даже если есть желание начать жить нормально. Я когда вышел, то в первый же день употребил наркотики. И также с желанием что-то украсть, кого-то ограбить. С человеком надо работать, когда он находится в колонии. Я знаю, сейчас там много программ, направленных на то, чтобы человек никогда не вернулся на зону. Туда пускают бывших заключенных, которые общаются и работают с осужденными. И РПЦ там работает, а вот нас не пускают. В колонии пока еще люди подневольные и их можно собрать в одном месте и говорить. И потом перехватывать их на воле, чтобы он не попал опять в ту же криминальную атмосферу».

Специалисты по адаптации заключенных: где вы?
Истории Евгения, Юрия и Владимира можно назвать условно успешными. Но, несмотря на несколько сроков, эти люди смогли в какой-то момент остановиться и начать нормальную жизнь. В России не сформирована структура, которая занималась бы ресоциализацией бывших заключенных. Этим занимаются либо общественные организации, либо религиозные структуры.

В нашей стране нет ни одного специалиста по ресоциализации. Любой, кто работает с бывшими заключенными — самоучки. Таково мнение председателя президиума областного отделения «Общероссийской общественной организации «Совет общественных наблюдательных комиссий» Геннадия Постникова.
«В 2014 году мы попробовали сделать курс по своей методике по ресоциализации осужденных. Тогда к нам пришло обучаться пять человек. Двое из них продолжают работать с заключенными. И рецидивная преступность в то время снизилась до 2%. Кроме того, мы разработали программу по подготовке таких специалистов. В настоящее время она проходит согласование в ТГУ. Программа будет уникальной и единственной в России. В Томске существуют три центра, которые можно назвать центрами реабилитации бывших осужденных: центр «Аврора» в воспитательной колонии №2, Центр социальной адаптации (бывший приют «Странник») и центр при Томской епархии. Единственные, кто занимается непосредственно бывшими заключенными, — это РПЦ. Они сначала с ними в Воскресенской церкви работают, потом уже увозят в деревню и те там трудятся. Но это не социальная реабилитация, а духовная. В «Авроре» занимаются подготовкой к освобождению, а не реабилитацией. В «Страннике» тоже узкая направленность — работа с людьми без определенного места жительства. Когда бывший осужденный попадает вместе с бомжом в одну комнату, то это «не понятиям». Это конечно, плохо так судить. Но если мы собираемся заниматься ресоциализацией, мы должны это учитывать».

Геннадий Постников
председатель президиума в областном отделении «Общероссийской общественной организации «Совет общественных наблюдательных комиссий»
Геннадий Постников говорит, что главные проблемы, с которыми сталкиваются бывшие заключенные: нет опыта работы в производстве, нет любви и дружбы.

«Дело в том, что человек, который получил в колонии какую-либо профессию, потом не может заниматься этим на свободе. Просто потому, что эта профессия не нужна. Вот, повар. Я сомневаюсь, что кто-то возьмет к себе в кафе работать осужденного повара. То же со швеей, штукатуром или маляром. В итоге человек выходит, имея хорошие навыки в том, что ему не нужно. Либо не имеет той специальности, которая востребована на рынке труда. Большинство осужденных проблему с работой решают. Но как? Устраиваются в то место, где кто-то из бывших зэков работает. В 90-е эта проблема решалась просто: практически все заводы в Томской области имели свои участки в колониях. И руководство колонии уже знало, кого и на какую работу можно было взять.

Геннадий Постников
председатель президиума в областном отделении «Общероссийской общественной организации «Совет общественных наблюдательных комиссий»
«Заключенный забывает или не знает, как общаться с людьми. В колонии все делает по режиму: работает, встает, ест. Да, он общается с сокамерниками, с офицерами. У них свой сленг. А как общаться в департаменте соцзащиты, в маршрутке с людьми его никто не учил. Человек теряется и его надо брать за руку, и вести в департамент соцзащиты, в службу занятости. Прямо за руку, как в детском саду. И в этом ничего зазорного и плохого для осужденного нет, они действительно потеряли навыки. Эти навыки быстро восстанавливаются, но кто-то должен им помочь. Однако этим тоже никто не занимается. И заключенный выбирает то, что проще всего: возвращается опять на зону. А больные заключенные? Ведь они очень редко приходят за лечением после освобождения. И ходят где-то недолеченные: с туберкулезом, гепатитом и ВИЧ».
Геннадий Постников уверен, что эти проблемы важнее жилищной. Жилье всегда можно найти: пожить в общежитии при работе, у друзей. Другое дело – прописка. Без нее никуда. Хорошим выходом было бы создание в каждом регионе центров по реабилитации.

«По идее, ресоциализацией должно заниматься государство, так как это государственная проблема. Ей должно заниматься и общество, потому что от этого зависит развитие гражданского общества. В итоге: человек, когда освобождается, то его не принимают ни общество, ни государство. Отсидевшему человеку все равно, по какой статье он сидел. Свое он отбыл. И обществу тоже все равно по какой статье он сидел. Для общества он зэк. И хотя у нас есть пословица «От тюрьмы и сумы не зарекайся», тем не менее, мы все к заключенным относимся отрицательно. Наш губернатор может сделать госуслугу по реабилитации. Но это исполнительной власти неинтересно. Хотя у нас в Томской области рецидивная преступность растет – самые большие показатели в стране! В прошлом году томский омбудсмен Елена Карташова послала запрос всем муниципалитетам: что вы делаете в плане ресоциализации бывших заключенных? Половина не знала, что это такое. В итоге тысяча человек в год совершает тяжкие преступления, чтобы вернуться на зону. Кого-то это коснулось, кого-то нет. Видимо, чиновников не коснулось. До поры до времени. Единственное, чем помогает государство: на выходе человека снабжают одеждой по сезону, сопровождают до места жительства или покупают билет».


Автор иллюстрации Татьяна Сафронова
Его коллега, правозащитник из Перми Георгий Ситников, считает основной причиной рецидивов отсутствие на государственном уровне полноценной системы социализации бывших заключенных.

«Фактически, государство сняло с себя эти обязанности. Теперь это проблема в основном общественных организаций. Но у этой медали тоже две стороны. Я не исключаю, что нет НКО, которые болеют душой за возвращение человека в общество, но по сообщениям в СМИ, как правило, бывшими заключенными пользуются либо тоталитарные секты с целью вовлечения в свою веру, либо коммерческие организации с целью использования рабского труда, т.е. буквально «за еду». А иногда и то, и другое одновременно. Поэтому нужно создавать государственную систему ресоциализации».

Подробнее о том, как проходит социализация в Пермском крае, читайте в материале интернет-журнала «Звезда».
Об отсутствии специальной структуры для помощи и реабилитации бывших заключенных говорит и томский омбудсмен Елена Карташова. К ним постоянно приходят люди и просят найти работу, жилье, и даже помочь создать семью.
«Одна из самых главных проблем для бывших осужденных — найти работу. Да, служба занятости дает им целый список вакансий. Но в реальности, человек приходит в коллектив, где ему не рады, особенно, если он специфически выглядит. Например, весь в татуировках. И человек вынужден увольняться. К тому же, очень часто в списки вакансий попадают те должности, на которые его не возьмут никогда. Например, дворник в детсаду. Многие обижаются и с недоверием относятся к специалистам центра занятости».

Елена Карташова
Уполномоченный по правам человека в Томской области
В Томской области ресоциализация существует, но она бессистемная. Бывают, отмечает Елена Карташова, накладки. Так, в этом году был случай. Человек освободился из колонии в январе и обратился в департамент соцзащиты за материальной помощью. Его дело рассматривалось в течение нескольких месяцев. В итоге, в феврале Елена Карташова получила от него письмо уже из СИЗО. Человек не дождался денег и снова украл. Департамент соцзащиты переслал денежную помощь только в апреле. Естественно, денег он не получил.

«Большинство заключенных неспособны общаться с различными государственными службами. Я не говорю о том, что виноваты органы защиты, у них обычный формальный подход, без учета специфики личности. Нужен внедрять принцип «единого окна». Пока приходится иногда обойти кучу инстанций, чтобы получить необходимую помощь. У нас был интересный случай. Мужчина попал в места лишения свободы, когда распался Советский Союз. Родился он на территории Украины, а дальше вся его сознательная жизнь проходила на территории России. Попал он на зону с советским паспортом. Другого гражданства, российского или украинского, он не имел. И к тому же потерял и советский паспорт. Время от времени пытался в миграционной службе получить российский. И его готовы были легализовать в России. Но сотрудники сделали запрос в Украину, и оказалось, что его родственники признали умершим. Паспорт при таких обстоятельствах не получить. Мужчина должен был поехать на Украину и доказать, что он жив. Но выехать он не мог, потому что документов не было. Мы писали во все инстанции. Все понимали, что права его нарушены. Наконец-то нашелся юрист, который добился отмены решения украинского суда. Позже он таки получил российский паспорт. На это ушло пять лет. Какой осужденный сможет пройти все эти инстанции?».

Томский омбудсмен отмечает, что первые шесть месяцев после освобождения самые трудные. Нет жилья, нет работы, нет денег. Летом еще можно найти какие-то варианты. Трудно бывает, если человек выходит зимой или осенью. Государству необходимо, подчеркивает Елена Карташова, помогать финансово общественным организациям, которые смогут обеспечить людей жильем и готовы предоставить равное сопровождение.

Елена Карташова
Уполномоченный по правам человека в Томской области
«Меня иногда спрашивают, почему вы носитесь с этими людьми? Они же убили, ограбили. Но, кроме помощи отдельному человеку, это и безопасность общества. Эта помощь нацелена на нас с вами, мы ничего противозаконного не совершали, и не попадали на зону. Хорошо, если просто бывший осужденный шапку сорвет, а если ценой добычи средств к существованию будет чья-то жизнь? Я пытаюсь всегда доносить до своих собеседников, что должно быть какое-то сострадание и сочувствие. Человек уже отсидел, расплатился с обществом. И дальше его попрекать его прошлым нельзя. Нужно помочь ему встать на ноги. Это в интересах общества. Это глобальная задача, которую и должна решать власть».
Власть и сама налагает определенные ограничения на работу для бывших осужденных. Руководящие должности, работа в детских учреждениях даже дворником бывшим зэкам заказана. Так говорит глава юридического департамента благотворительного фонда помощи заключенным и их семьям «Русь Сидящая» Алексей Федяров.

«Например, после приговора педагог, который совершил тяжкое преступление, не может заниматься педагогической деятельностью. Либо «проворовавшимся» чиновникам нельзя занимать должности в государственных органах или органах самоуправления, — говорит Федяров. — Сам по себе запрет должен быть обусловлен обстоятельствами деяния, которые изложены в приговоре, этот запрет нужно обосновать, например, тем, что человек проворовался на госслужбе».

Запрет на занятие предпринимательской деятельностью действует для судимых по некоторым статьям, в том числе, «наркотическим». Проблемы на свободе будут и у тех, кто осужден по 282 ст. УК РФ за экстремизм. О том, как и куда устраиваются заключенные в Новосибирской области, читайте на Тайга. инфо.
Государство, которое пытается помочь человеку не вернуться обратно на зону – это и есть федеральная система исполнения наказания (УФСИН). Во всех томских колониях существует программа подготовки к освобождению. Заключенные начинают слушать лекции, заниматься тренингами и ходить на индивидуальные консультации за шесть месяцев до своего освобождения. В ходе программы осужденные могут встретиться с потенциальными работодателями в режиме онлайн. В колонии можно обучиться нескольким профессиям: маляр, штукатур, облицовщик-плиточник, электросварщик, слесарь-сантехник, каменщик, мастер-отделочник, швея, повар, оператор ЭВ и ВМ, гладильщик и раскройщик. В планах — начать обучение еще по одному направлению — пчеловод. Также УФСИН заключили договор с Московским финансово-промышленным университете «Синергия». Вуз предлагает 20
специальностей, в число которых входят: юриспруденция, менеджмент, экономика,
психология, и другие. Семь заключенных в этом году стали студентами.

Помимо этого, человек выходит на свободу с полным пакетом документов: паспорт, пенсионное удостоверение и медицинский полис. Ему также выдают заработанные деньги, одежду по сезону и билеты до дома.
Обучение осужденных в томской воспитательной колонии №2
Обучение осужденных в томской воспитательной колонии №2
«Программа по подготовке к освобождению называется «Дорога домой». Мы акцентируем внимание на двух моментах: осознание целей в жизни и осознание ресурсов. Любой заключенный десоциализирован в обществе. Он адаптировался к колонии, например, поставил себе целью освободиться по УДО. Казалось бы, добился успеха. Но у него утрачены или разрушены социальные связи с родственниками, с друзьями. Кроме того, человек должен четко понимать, какие свои ресурсы ему нужно брать под контроль и какие укреплять».

Оксана Шишко
Начальник психологической службы томской воспитательной колонии
Как говорит психолог, в процессе подготовки сразу видно, вернется ли человек в колонию снова. Адаптируется ли в обществе после зоны.

«Есть осужденные, которые уже в начале подготовки к освобождению начинают прилагать все усилия, чтобы доказать, что они все поняли. И больше не вернутся в колонию, даже есть состоят на профучете у сотрудников.

Несмотря на то, что мне больше всего приходилось работать с мужчинами, мне кажется, что к нормальной жизни на воле больше готовы женщины. В силу своих гендерных особенностей психики. Даже здесь они пытаются влюбиться в кого-нибудь. Пусть и платонически. Вот она попала в СИЗО, отошла немного от шока. И рассказывает психологу, что возвращаясь с прогулки, она кого-то издалека увидела и влюбилась. И это ей греет душу. Защитный механизм женщины срабатывает так, чтобы выжить в любой ситуации. Мужчинам важна среда. Как среда отреагирует на него, кто ему встретится. Нормальный работодатель, нормальные знакомые из прошлой жизни. Если он встречает не тех, то все его мечты и планы рушатся».

Другое дело – подготовка к освобождению и адаптации несовершеннолетних осужденных. Тут специфика работы другая, больше контроля и усилий.

«Девочки, которые попадают в воспитательную колонию, видели в этой жизни мало хорошего. В основном, это: детский дом, неблагополучная семья. Интересы в жизни: общение со сверстниками, алкоголь и наркотики. В первую очередь, сотрудники колонии задаются вопросом: куда вернется подросток. В колонии работает большой блок соцработников, которые ведут переговоры с семьей. Если нет семьи, то соцработники начинают работать с опекой того города или деревни, где эта девочка будет жить.

На данный момент у нас в программе подготовки к освобождению шесть девочек. Мы все про них знаем. Например, одну девушку ждет бабушка. И мы работаем над тем, как этой девочке выстраивать свои отношения с бабушкой».

Многим несовершеннолетним осужденным на воле придется рассчитывать только на себя. И тут, считает Оксана Шишко необходима поддержка государства.
«Со взрослыми заключенными государству работать нецелесообразно. Если взрослый человек не хочет адаптироваться в жизни, то это его выбор. И повторное попадание на зону тоже его выбор. В колонии можно получить профессию, вполне рабочую. Получать зарплату, небольшую, конечно. Если и оказывать помощь, то адресную. Было бы хорошо, если бы эта структура взаимодействовала бы с нами. Мы про каждого заключенного все знаем. А вот вышедшим подросткам государственной поддержки недостаточно. В 18-19 лет для государства ты уже взрослый человек. У нас недавно освободилась девочка. Ей было куда вернуться, у нее была мать, но пьющая. Она получала пенсию по потере кормильца и всю пропивала. Девочка попросила маму переслать эти деньги перед освобождением. Та отказалась. Девочка пообещала переоформить пенсию, на что мама сказала: сделаешь это и можешь забыть меня навсегда. Теперь ей придется рассчитывать только на себя и свои силы».

Оксана Шишко
Начальник психологической службы томской воспитательной колонии
Согласно данным областного УФСИН, в прошлом году из томских колоний освободились 17 742 человека. Куда они пойдут и чем будут заниматься, вопрос остается открытым.

Автор: журналист Симакова Лидия. Иллюстрации: Таня Сафонова, Силамедиа. Видео: Сергей Колотовкин (Силамедиа).
Совместный проект Тайги.инфо, интернет-журнала «Звезда» и ТВ2 сделан при поддержке
«Силамедиа».