Покопаемся в себе
Мы из Сибири
Студенты Школы межэтнической журналистики в Томске рассуждают о собственной национальной идентичности
— Я однозначно могу определить себя как «сибиряк» по опыту недолгого пребывания в других регионах России. Например, когда я была в Московской области, мои собеседники, говорившие вроде бы на том же русском языке, как и я, и проживающие со мной на территории одного государства, отмечали моё отличие от них, объясняя это «странными речевыми оборотами», отличным от них поведением и фразой «ты слишком просто выглядишь». После подобных описаний я ощутила себя тем самым «внутренним другим» в отношении моей своего рода наднациональной идентичности, которую я определяю для себя как «сибиряк»...
Ангелина Доркина, Томский государственный университет, антрополог, 2 курс.
Ангелина Доркина, Томский государственный университет, антрополог, 2 курс.
Понятие идентичности сложно обозначить терминологически, но в любом случае им обозначают принадлежность к какой-либо группе. Идентичность в большинстве своем социальна, то есть если индивид характеризует себя каким-либо понятием, то, скорее всего, есть еще люди, которые себя идентифицируют так же.
В эпоху постмодерна современному человеку «тесно» в каждой из предлагаемых ему идентичностей, поэтому каждый из нас имеет множество их, но в то же время ощущает недостаточность каждой из предлагаемых.
Лично мне трудно однозначно как-то обозначить себя, так как мои родственники – представители различных этнических групп, что неизбежно порождает своего рода «внутренний конфликт», когда приходится отвечать на подобного рода вопросы.
Этническая, наднациональная, как и любые другие идентичности актуализируются в столкновении с иными группами, когда, например, чьи-то интересы притесняются. К счастью, такое мне не знакомо. На уровне повседневности же, актуализировать идентичность могут какие-нибудь особенности. Например, не смотря на то, что я уже очень долго живу в городе, в моей речи иногда проскакивают некоторые диалектные особенности, такие как «тудой-сюдой» вместо «туда-сюда» (как говорят в некоторых деревнях в Асиновском и Первомайском районах) или пресловутая «мультифора», по моему личному наблюдению в европейской части страны ее называют «файлом».
Вот и когда я слышу слово «Родина», я вспоминаю в первую очередь мою семью, мою родную деревню с её природными и ландшафтными особенностями, людей, которых знаю и уважаю, а о государственном гербе и гимне думаю уже потом.
В эпоху постмодерна современному человеку «тесно» в каждой из предлагаемых ему идентичностей, поэтому каждый из нас имеет множество их, но в то же время ощущает недостаточность каждой из предлагаемых.
Лично мне трудно однозначно как-то обозначить себя, так как мои родственники – представители различных этнических групп, что неизбежно порождает своего рода «внутренний конфликт», когда приходится отвечать на подобного рода вопросы.
Этническая, наднациональная, как и любые другие идентичности актуализируются в столкновении с иными группами, когда, например, чьи-то интересы притесняются. К счастью, такое мне не знакомо. На уровне повседневности же, актуализировать идентичность могут какие-нибудь особенности. Например, не смотря на то, что я уже очень долго живу в городе, в моей речи иногда проскакивают некоторые диалектные особенности, такие как «тудой-сюдой» вместо «туда-сюда» (как говорят в некоторых деревнях в Асиновском и Первомайском районах) или пресловутая «мультифора», по моему личному наблюдению в европейской части страны ее называют «файлом».
Вот и когда я слышу слово «Родина», я вспоминаю в первую очередь мою семью, мою родную деревню с её природными и ландшафтными особенностями, людей, которых знаю и уважаю, а о государственном гербе и гимне думаю уже потом.
Полина Шнайдер, ТГУ, 3 курс, факультет психологии
Сегодня в обществе остро стоит вопрос самоопределения: национального, социального, гендерного. В мире появляется все больше и больше новых групп, к которым люди себя причисляют. Например, квиры — современное сообщество, не поддерживающие деление на традиционные категории гендера, а также считающие себя подавляемыми гетеросексуальной культурой. То есть это люди, которые играют разные гендерные и сексуальные роли одновременно.
Если раньше число источников получения информации было ограничено и люди держались за свои культурные традиции и воспитывали детей согласно своим устоям, то сегодня ситуация резко изменилась. Люди пытаются сами найти группу, которая им подходит, понять роль, в которой они чувствуют себя комфортно, но выбрать не всегда получается. Теперь человек ни к чему не обязан по сути, теперь даже нет графы «национальность» в паспорте, а когда о ней заходит речь, ее стараются скорее выдумать, чем осознать.
И вот теперь о себе. Я немка по отцовской линии, и еврейка по материнской. В школьные годы много шуток было, мол, горю в печах только наполовину. А потом я стала старше и начала интересоваться историей семьи. Но узнала мало. Родители позиционировали себя как советские люди и не особо интересовались своим происхождением. Дед по отцовской линии— поволжский немец, сосланный в годы войны на север. Всю жизнь говорил с немецким акцентом, несмотря на русское имя Иван. Но больше информации выяснить не удалось — я была совсем маленькая, когда он умер. Бабушка по материнской — Фаина Аронова, родом из религиозной еврейской семьи, после войны переехала вместе с другим моим дедушкой в Восточно-Казахстанскую область, где молодоженов встретили фразой «И что ты сюда, Боря, эту еврейку привез». Поэтому вопрос иудаизма в семье не обсуждался. Хотя мама рассказывала о вкуснейшей фаршированной щуке — традиционном еврейском блюде, которое готовила бабушка.
Сейчас я изучаю свою еврейскую половину: хожу в синагогу на молодежную программу «Eurostars», праздники и другие мероприятия. Соблюдаю праздничные традиции, например, пост перед Песахом, зажигание свечей на Хануку. Не назову себя религиозной, но некоторые заповеди я соблюдаю, хотя бы частично, потому что это делает меня лучше. Важно быть частью чего-то, особенно, если это помогает развиваться и расширять свои границы. И Томская еврейская община мне в этом помогает. Можно спросить совет у раввина или его жены, начать учить иврит, а главное, здесь не боятся твоих вопросов. Готовы обсудить все что угодно! А еще друзья идентифицируют теперь меня с этой национальностью и это забавно...
Повторюсь, что, возможно, в современном мире не так важно национальное самоопределение, сколько важно определиться с ролью в социуме. И это безумно сложно! Но я нашла себя в еврейской культуре и это помогает справляться в жизни. Я говорю, что еврейка и я не стесняюсь своего происхождения.
Сегодня в обществе остро стоит вопрос самоопределения: национального, социального, гендерного. В мире появляется все больше и больше новых групп, к которым люди себя причисляют. Например, квиры — современное сообщество, не поддерживающие деление на традиционные категории гендера, а также считающие себя подавляемыми гетеросексуальной культурой. То есть это люди, которые играют разные гендерные и сексуальные роли одновременно.
Если раньше число источников получения информации было ограничено и люди держались за свои культурные традиции и воспитывали детей согласно своим устоям, то сегодня ситуация резко изменилась. Люди пытаются сами найти группу, которая им подходит, понять роль, в которой они чувствуют себя комфортно, но выбрать не всегда получается. Теперь человек ни к чему не обязан по сути, теперь даже нет графы «национальность» в паспорте, а когда о ней заходит речь, ее стараются скорее выдумать, чем осознать.
И вот теперь о себе. Я немка по отцовской линии, и еврейка по материнской. В школьные годы много шуток было, мол, горю в печах только наполовину. А потом я стала старше и начала интересоваться историей семьи. Но узнала мало. Родители позиционировали себя как советские люди и не особо интересовались своим происхождением. Дед по отцовской линии— поволжский немец, сосланный в годы войны на север. Всю жизнь говорил с немецким акцентом, несмотря на русское имя Иван. Но больше информации выяснить не удалось — я была совсем маленькая, когда он умер. Бабушка по материнской — Фаина Аронова, родом из религиозной еврейской семьи, после войны переехала вместе с другим моим дедушкой в Восточно-Казахстанскую область, где молодоженов встретили фразой «И что ты сюда, Боря, эту еврейку привез». Поэтому вопрос иудаизма в семье не обсуждался. Хотя мама рассказывала о вкуснейшей фаршированной щуке — традиционном еврейском блюде, которое готовила бабушка.
Сейчас я изучаю свою еврейскую половину: хожу в синагогу на молодежную программу «Eurostars», праздники и другие мероприятия. Соблюдаю праздничные традиции, например, пост перед Песахом, зажигание свечей на Хануку. Не назову себя религиозной, но некоторые заповеди я соблюдаю, хотя бы частично, потому что это делает меня лучше. Важно быть частью чего-то, особенно, если это помогает развиваться и расширять свои границы. И Томская еврейская община мне в этом помогает. Можно спросить совет у раввина или его жены, начать учить иврит, а главное, здесь не боятся твоих вопросов. Готовы обсудить все что угодно! А еще друзья идентифицируют теперь меня с этой национальностью и это забавно...
Повторюсь, что, возможно, в современном мире не так важно национальное самоопределение, сколько важно определиться с ролью в социуме. И это безумно сложно! Но я нашла себя в еврейской культуре и это помогает справляться в жизни. Я говорю, что еврейка и я не стесняюсь своего происхождения.
Ангелина Шагивалиева, ТГУ, 3 курс, антрополог.
— Мой отец наполовину татарин, мама — русская, получается, что на 1/4 я татарка. Однажды в детском лагере родители моей подруги спросили меня: «Ты мусульманка?». На что я ответила: «не знаю», они мне: «как не знаешь, ты ведь татарка». Меня это тогда удивило и возмутило, почему это я татарка? Мои родители никогда не давали мне «этнического» воспитания, я даже не знала на тот момент, как выглядит татарский национальным костюм, знала только то, что у меня татарская фамилия. В полной мере я поняла, что у меня есть татарское происхождение только полгода назад, когда познакомилась со своими родственниками-татарами, которые говорят дома по-татарски, ходят в мечеть и готовят национальные блюда. Но для меня этот образ жизни «чужой». Я не отношу себя к татарской этнической группе, более того, мне не нравится, когда меня называют татаркой. Определяю себя как человека русской национальности, с различными корнями (еврейскими, татарскими, белорусскими). Для меня наличие у меня каких-либо национальных корней определяет только историю моего происхождения, не больше.
— Мой отец наполовину татарин, мама — русская, получается, что на 1/4 я татарка. Однажды в детском лагере родители моей подруги спросили меня: «Ты мусульманка?». На что я ответила: «не знаю», они мне: «как не знаешь, ты ведь татарка». Меня это тогда удивило и возмутило, почему это я татарка? Мои родители никогда не давали мне «этнического» воспитания, я даже не знала на тот момент, как выглядит татарский национальным костюм, знала только то, что у меня татарская фамилия. В полной мере я поняла, что у меня есть татарское происхождение только полгода назад, когда познакомилась со своими родственниками-татарами, которые говорят дома по-татарски, ходят в мечеть и готовят национальные блюда. Но для меня этот образ жизни «чужой». Я не отношу себя к татарской этнической группе, более того, мне не нравится, когда меня называют татаркой. Определяю себя как человека русской национальности, с различными корнями (еврейскими, татарскими, белорусскими). Для меня наличие у меня каких-либо национальных корней определяет только историю моего происхождения, не больше.
Вячеслав Матвиевский, ТГУ, факультет журналистики, 1 курс.
— Я считаю, что национальность – это не факт или, условно говоря, графа в паспорте. Национальность – это самоотождествление с той страной, в которой ты живешь, и ее культурой. Ведь человек при рождении «чист», и менталитет, культурные особенности – он их приобретает. Ведь даже языку, который является частью национальной культуры, человека учат. Соответственно, в России принято считать себя русским. Считаю ли я себя русским? – Да, но не потому, что я рьяно следую национальным славянским традициям, а потому что я отождествляю себя с этой страной. Моя семья – традиционная семья с традиционными для России взглядами...
Отождествлять себя с определенной национальностью – это один из способов ответить на один из многочисленных жизненных вопросов – Кто я?
— Я считаю, что национальность – это не факт или, условно говоря, графа в паспорте. Национальность – это самоотождествление с той страной, в которой ты живешь, и ее культурой. Ведь человек при рождении «чист», и менталитет, культурные особенности – он их приобретает. Ведь даже языку, который является частью национальной культуры, человека учат. Соответственно, в России принято считать себя русским. Считаю ли я себя русским? – Да, но не потому, что я рьяно следую национальным славянским традициям, а потому что я отождествляю себя с этой страной. Моя семья – традиционная семья с традиционными для России взглядами...
Отождествлять себя с определенной национальностью – это один из способов ответить на один из многочисленных жизненных вопросов – Кто я?
Степанова Дарья, ТГУ, факультет журналистики, заочное отделение
Я бурятка и моя национальность, никогда не была фактором, определяющим мои взаимоотношения, но к сожалению, часто сталкиваюсь с ситуациями, когда представители моей национальности чувствуют себя неловко, словно «не в своей тарелке». Например, когда попадают в новый город, например, такой как Томск. Чтобы задать вопрос, им проще, подойти ко мне, похожей на них. Знаю, что многих бурятов смущает и даже оскорбляет, когда в различных столичных общепитах официантами, то есть людьми, которые обслуживают, работают представители их национальности...
Я считаю, что представитель своей национальности должен ценить свою нацию, из-за уважения к предкам, за их борьбу к существованию. И желаю, чтобы «неловкости» не возникало в отношении между представителями разных национальностей. Ибо все мы должны друг друга уважать.
Я бурятка и моя национальность, никогда не была фактором, определяющим мои взаимоотношения, но к сожалению, часто сталкиваюсь с ситуациями, когда представители моей национальности чувствуют себя неловко, словно «не в своей тарелке». Например, когда попадают в новый город, например, такой как Томск. Чтобы задать вопрос, им проще, подойти ко мне, похожей на них. Знаю, что многих бурятов смущает и даже оскорбляет, когда в различных столичных общепитах официантами, то есть людьми, которые обслуживают, работают представители их национальности...
Я считаю, что представитель своей национальности должен ценить свою нацию, из-за уважения к предкам, за их борьбу к существованию. И желаю, чтобы «неловкости» не возникало в отношении между представителями разных национальностей. Ибо все мы должны друг друга уважать.
Индира Мухамедова, закончила философский факультет ТГУ
Возраст, в котором я начала осознавать себя — четыре года. Я знала свое имя, фамилию, город, в котором живу, и то, что мои родители татары. Представление о татарском народе сводилось к нескольким атрибутам одежды, языку, на котором разговаривали мои дедушки и бабушки и традициям, вроде лепки чак-чака по пятницам всей семьей. В детском саду и школе, было достаточно сказать: «Я Индира, татарка», и национальная принадлежность больше не вызывала вопросов. Будучи подростком, я начала выделять другие критерии для определения национальной самоидентификации. Стали важными: страна проживания и окружение. Поскольку я живу в России, разговариваю на русском и вокруг меня русские, то вместе с протестами переходного возраста, я перестала считать себя татаркой. Временно существовала «Русская Индира», а затем «Индира без национальности». Но чтобы все-таки лучше себя понять, мне захотелось покопаться в корнях своего генеалогического древа, изучить предков, разобраться откуда мои родители.
Сейчас, отвечая на вопрос о своей национальности, я называю себя сибирской татаркой. На определение повлияло изучение данной этнографической группы, стереотипы из детства. Сибирские татары отличаются от казанских и крымских татар.
Этническая и национальная идентичность помогают чувствовать себя частью общества. Границы делают менее уязвимым к внешним влияниям. В масштабах личности, национальность помогает понять себя, избавляет от отчужденности. В масштабах страны, это поддержание целостности общества. Личный опыт определения идентичности и ее принятия, помог мне в воспитании внутренней культуры и дисциплины. Это моя «пуповина», связывающая меня и общество.
Возраст, в котором я начала осознавать себя — четыре года. Я знала свое имя, фамилию, город, в котором живу, и то, что мои родители татары. Представление о татарском народе сводилось к нескольким атрибутам одежды, языку, на котором разговаривали мои дедушки и бабушки и традициям, вроде лепки чак-чака по пятницам всей семьей. В детском саду и школе, было достаточно сказать: «Я Индира, татарка», и национальная принадлежность больше не вызывала вопросов. Будучи подростком, я начала выделять другие критерии для определения национальной самоидентификации. Стали важными: страна проживания и окружение. Поскольку я живу в России, разговариваю на русском и вокруг меня русские, то вместе с протестами переходного возраста, я перестала считать себя татаркой. Временно существовала «Русская Индира», а затем «Индира без национальности». Но чтобы все-таки лучше себя понять, мне захотелось покопаться в корнях своего генеалогического древа, изучить предков, разобраться откуда мои родители.
Сейчас, отвечая на вопрос о своей национальности, я называю себя сибирской татаркой. На определение повлияло изучение данной этнографической группы, стереотипы из детства. Сибирские татары отличаются от казанских и крымских татар.
Этническая и национальная идентичность помогают чувствовать себя частью общества. Границы делают менее уязвимым к внешним влияниям. В масштабах личности, национальность помогает понять себя, избавляет от отчужденности. В масштабах страны, это поддержание целостности общества. Личный опыт определения идентичности и ее принятия, помог мне в воспитании внутренней культуры и дисциплины. Это моя «пуповина», связывающая меня и общество.
Кузьмина Дарья, ТГУ, 4 курс, антрополог
Как говорит мой дедушка, я «транснациональный» человек. Как и у многих граждан России, моя этническая составляющая идентичности сложилось из многих этносов и народностей, из-за чего я предпочитаю не придерживаться определения себя как «русской», хоть так и написано в моем свидетельстве о рождении. Я думаю, многие граждане России, имеющие, в частности по свидетельству рождения, национальность «русский»/«русская» не часто задумываются о том, что в их крови столько этносов и народностей, что нынешнее определение их как русских смело можно ставить под сомнение. Но если сконцентрировать внимание на определениях и начать говорить про нацию как государственную принадлежность и патриотическую составляющую идентичности, то такая ситуация вполне объяснима. Но я не хочу быть привязана к государственной национальной идентичности, так как это ограничивало бы меня ценностями и принятыми моделями поведения в стране, которой я принадлежу по национальности. Поэтому по отношению к себе я предпочитаю иметь в виду, в первую очередь, ту идентичность, которая сформировалась в ходе моего взросления, социализации. Российская культура и ментальность, безусловно, внесли вклад в конструирование моей идентичности, но являются далеко не определяющими её. Вывод, наверное, такой, что я космополит.
На мой взгляд, этническая составляющая идентичности актуализируется скорее в ситуациях столкновения явно различающихся культур (мы vs они), что можно наблюдать, например, в ситуациях миграции или существования меньшинства в среде другого доминирующего большинства. Особенно это проблема обостряется, когда мигрант или представитель меньшинства сильно привязан к традициям своей культуры, консервативен, и его адаптация в среде принимающего или доминирующего сообщества происходит с затруднениями.
Как говорит мой дедушка, я «транснациональный» человек. Как и у многих граждан России, моя этническая составляющая идентичности сложилось из многих этносов и народностей, из-за чего я предпочитаю не придерживаться определения себя как «русской», хоть так и написано в моем свидетельстве о рождении. Я думаю, многие граждане России, имеющие, в частности по свидетельству рождения, национальность «русский»/«русская» не часто задумываются о том, что в их крови столько этносов и народностей, что нынешнее определение их как русских смело можно ставить под сомнение. Но если сконцентрировать внимание на определениях и начать говорить про нацию как государственную принадлежность и патриотическую составляющую идентичности, то такая ситуация вполне объяснима. Но я не хочу быть привязана к государственной национальной идентичности, так как это ограничивало бы меня ценностями и принятыми моделями поведения в стране, которой я принадлежу по национальности. Поэтому по отношению к себе я предпочитаю иметь в виду, в первую очередь, ту идентичность, которая сформировалась в ходе моего взросления, социализации. Российская культура и ментальность, безусловно, внесли вклад в конструирование моей идентичности, но являются далеко не определяющими её. Вывод, наверное, такой, что я космополит.
На мой взгляд, этническая составляющая идентичности актуализируется скорее в ситуациях столкновения явно различающихся культур (мы vs они), что можно наблюдать, например, в ситуациях миграции или существования меньшинства в среде другого доминирующего большинства. Особенно это проблема обостряется, когда мигрант или представитель меньшинства сильно привязан к традициям своей культуры, консервативен, и его адаптация в среде принимающего или доминирующего сообщества происходит с затруднениями.
Яна Тиунова, ТГУ, 3 курс, антрополог
Для меня вопрос этничности всегда был вопросом и личным, и политическим, но большую часть жизни – все-таки несущественным. Когда я думаю о собственной идентичности, то указание моей этнической принадлежности не играет в ее определении такой большой роли, как, возможно, должно играть. Этничность представляется мне важной только в связи с выстраиванием нарратива о своей семье: мне важно знать, откуда пришли и где жили мои предки, потому что это часть моей собственной истории, но я бы не сказала, что это стало частью моей идентичности. Среди моих родственников есть и украинцы, и эстонцы, и мордва – но нужно ли мне конструировать из этого свою идентичность? Я так не думаю.
Хорошо это или плохо, но я определяю свою национальность через принадлежность к культуре. И в этом смысле я все-таки русский человек. Когда находишься в Томске или в родной Хакасии, о национальности почти не думаешь. Но если живешь в другой среде, то становится важно определить, что ты все-таки русский человек, и несешь в себе русскую культуру, или, по крайней мере, мне хотелось бы так думать. Хотелось бы, потому мне кажется необходимым соотносить себя с каким-либо народом и ощущать частью той или иной истории.
Наверное, в настоящий момент, я определяю себя как русский человек, но чем больше я размышляю о своих корнях, тем меньше ощущаю принадлежность к какому-либо народу.
Для меня вопрос этничности всегда был вопросом и личным, и политическим, но большую часть жизни – все-таки несущественным. Когда я думаю о собственной идентичности, то указание моей этнической принадлежности не играет в ее определении такой большой роли, как, возможно, должно играть. Этничность представляется мне важной только в связи с выстраиванием нарратива о своей семье: мне важно знать, откуда пришли и где жили мои предки, потому что это часть моей собственной истории, но я бы не сказала, что это стало частью моей идентичности. Среди моих родственников есть и украинцы, и эстонцы, и мордва – но нужно ли мне конструировать из этого свою идентичность? Я так не думаю.
Хорошо это или плохо, но я определяю свою национальность через принадлежность к культуре. И в этом смысле я все-таки русский человек. Когда находишься в Томске или в родной Хакасии, о национальности почти не думаешь. Но если живешь в другой среде, то становится важно определить, что ты все-таки русский человек, и несешь в себе русскую культуру, или, по крайней мере, мне хотелось бы так думать. Хотелось бы, потому мне кажется необходимым соотносить себя с каким-либо народом и ощущать частью той или иной истории.
Наверное, в настоящий момент, я определяю себя как русский человек, но чем больше я размышляю о своих корнях, тем меньше ощущаю принадлежность к какому-либо народу.
Дарья Гришанова, ТГУ, факультет журналистики, 3 курс
«Кто ты по национальности?» В какой ситуации мы можем услышать такой вопрос? Раз – в другой стране, два – на другом конце нашей страны, три – человек хочет поговорить по душам и нащупывает почву.
Отвечу, что русская, но это не ответ на каждый день. В обычных обстоятельствах – дома, в университете, в магазине, я не ощущаю себя как человек какой-то национальности. Мне это не нужно, чтобы чувствовать себя полноценной. Я прекрасно понимаю, что в моей крови чего только не намешано, и в чистом виде сейчас не существует такой национальности как русский. Папа наполовину чуваш, а от мамы досталось алтайское и украинское, но мы с родителями никогда серьёзно не разговаривали на национальную тему – всё это кажется таким далёким.
Самое разумное, что я могу делать для того чтобы помнить корни и не игнорировать тот факт, что за небрежным «русская» стоит что-то ещё – узнавать как можно больше. Интересоваться теми, кто был до меня. Через путешествия, книги и фильмы, общение с живыми людьми… бабушками и дедушками. Мне в жизни крупно повезло застать прабабушек и прадедушек.
Национальная самоидентификация – это что-то конечное, определенное, и жизни мало, чтобы понять, кто ты. Мне не нужно идентифицировать, мне нужно узнавать.
«Кто ты по национальности?» В какой ситуации мы можем услышать такой вопрос? Раз – в другой стране, два – на другом конце нашей страны, три – человек хочет поговорить по душам и нащупывает почву.
Отвечу, что русская, но это не ответ на каждый день. В обычных обстоятельствах – дома, в университете, в магазине, я не ощущаю себя как человек какой-то национальности. Мне это не нужно, чтобы чувствовать себя полноценной. Я прекрасно понимаю, что в моей крови чего только не намешано, и в чистом виде сейчас не существует такой национальности как русский. Папа наполовину чуваш, а от мамы досталось алтайское и украинское, но мы с родителями никогда серьёзно не разговаривали на национальную тему – всё это кажется таким далёким.
Самое разумное, что я могу делать для того чтобы помнить корни и не игнорировать тот факт, что за небрежным «русская» стоит что-то ещё – узнавать как можно больше. Интересоваться теми, кто был до меня. Через путешествия, книги и фильмы, общение с живыми людьми… бабушками и дедушками. Мне в жизни крупно повезло застать прабабушек и прадедушек.
Национальная самоидентификация – это что-то конечное, определенное, и жизни мало, чтобы понять, кто ты. Мне не нужно идентифицировать, мне нужно узнавать.
Даниил Попов, ТГУ, антрополог, 3 курс
С словом «национальность» я столкнулся еще в глубоком детстве, услышал из телевизора: «противостояние двух национальных идей — Востока и Запада», как-то так звучала фраза.. Потом на практике столкнулся с этим в школе — одноклассники «булили» меня за то, что я еврей, и семья еврейская, хотя по факту только дед им был. Поступив, на антропологию в ТГУ, я вплотную столкнулся с градом терминов — национальность, этнос, этническая группа, и т.д. Откровенно говоря, я до сих пор не могу понять чем нация отличается от этноса, признаки по которым их определяют — идентичны. В современных реалиях, нация и этнос стали синонимами. Это иллюстрирует наша Конституция, согласно статье 26, «никто не может быть принужден к определению и указанию своей национальности». Получается я могу назваться кем хочу! Телеутом, русским, евреем, турком и даже придумать: эльф, орк, гоблин — постмодерн какой-то!
Кем я себя ощущаю? — сибиряком, так как родился и вырос в Сибири, живу тут по сей день. Национальность ли это? Я не знаю. Есть огромное количество трудов, где историки и антропологи выделяют сибиряков, как одну большую этническую группу. Поэтому нация сибиряков вполне может быть — есть единство территории, культуры и истории. В начале 21 века даже появилась идея об «отделении Сибири». Отношение в современном российском обществе к этому факту, как мне кажется, неоднозначно: от чувства гордости за сформировавшееся региональное самосознание жителей сибирского региона до обвинения их в национализме и сепаратизме.
С словом «национальность» я столкнулся еще в глубоком детстве, услышал из телевизора: «противостояние двух национальных идей — Востока и Запада», как-то так звучала фраза.. Потом на практике столкнулся с этим в школе — одноклассники «булили» меня за то, что я еврей, и семья еврейская, хотя по факту только дед им был. Поступив, на антропологию в ТГУ, я вплотную столкнулся с градом терминов — национальность, этнос, этническая группа, и т.д. Откровенно говоря, я до сих пор не могу понять чем нация отличается от этноса, признаки по которым их определяют — идентичны. В современных реалиях, нация и этнос стали синонимами. Это иллюстрирует наша Конституция, согласно статье 26, «никто не может быть принужден к определению и указанию своей национальности». Получается я могу назваться кем хочу! Телеутом, русским, евреем, турком и даже придумать: эльф, орк, гоблин — постмодерн какой-то!
Кем я себя ощущаю? — сибиряком, так как родился и вырос в Сибири, живу тут по сей день. Национальность ли это? Я не знаю. Есть огромное количество трудов, где историки и антропологи выделяют сибиряков, как одну большую этническую группу. Поэтому нация сибиряков вполне может быть — есть единство территории, культуры и истории. В начале 21 века даже появилась идея об «отделении Сибири». Отношение в современном российском обществе к этому факту, как мне кажется, неоднозначно: от чувства гордости за сформировавшееся региональное самосознание жителей сибирского региона до обвинения их в национализме и сепаратизме.
Владислав Ливаренко, Томский музыкальный колледж, 3 курс, вокальное искусство
После пары экспедиций к малочисленным народам мне стало интересно к какому этносу отношусь я и какой национальности были мои предки. Пообщавшись с родственниками, я выяснил, что со стороны отца обе прабабушки являются русскими, одна 1917 года рождения — со Смоленской губернии, вторая 1925 года рождения — с Пермской губернии. Со стороны матери — бабушка 1937 года рождения была болгаркой. Соответственно во мне соединились две подгруппы славянской индоевропейской языковой семьи. И говорят, что у меня есть определенные внешние черты от моих «болгарских генов». На данный момент я ощущаю себя русским с болгарскими корнями.
В каждом человеке, безусловно, должна иметь место самоидентификация себя по принадлежности к тому или иному этносу. Но подавляющее большинство, увы, не знает даже истории семьи. В мировой и россйиской истории достаточно примеров, как определенный круг людей создавал такие условия, при которых являться представителем той или иной нации было не только стыдно, но и опасно и это, к сожалению, провоцировало отказ и нежелание узнать, говорить и гордиться тем, кто ты есть.
После пары экспедиций к малочисленным народам мне стало интересно к какому этносу отношусь я и какой национальности были мои предки. Пообщавшись с родственниками, я выяснил, что со стороны отца обе прабабушки являются русскими, одна 1917 года рождения — со Смоленской губернии, вторая 1925 года рождения — с Пермской губернии. Со стороны матери — бабушка 1937 года рождения была болгаркой. Соответственно во мне соединились две подгруппы славянской индоевропейской языковой семьи. И говорят, что у меня есть определенные внешние черты от моих «болгарских генов». На данный момент я ощущаю себя русским с болгарскими корнями.
В каждом человеке, безусловно, должна иметь место самоидентификация себя по принадлежности к тому или иному этносу. Но подавляющее большинство, увы, не знает даже истории семьи. В мировой и россйиской истории достаточно примеров, как определенный круг людей создавал такие условия, при которых являться представителем той или иной нации было не только стыдно, но и опасно и это, к сожалению, провоцировало отказ и нежелание узнать, говорить и гордиться тем, кто ты есть.
Юлия Фаллер, выпускница ТГУ, филфак
Я этническая немка. Мой отец немец. Мой прадед католик, а прабабушка лютеранка. Альма Гафнер, Тереза Шиллер, Берта Вайлерт — все это мои предки. Во время депортации немцев из Поволжья в 1941 году мои родные были отправлены в Красноярский край. Так что я родилась на Енисее. Альма была моей няней, родители отвозили меня к ней во время сессии. Терезу я знаю только по фотографиям и рассказам моих домашних. Берту Вайлерт могу только представить, ещё в Марксе (это город на Волге, в Саратовской области) она держала мясные лавки, а её сын (мой прадед) делал колбасу и знал толк в мясе. Любовь к приготовлению мяса у Фаллеров в крови. Я тоже люблю готовить немецкие блюда — они простые и очень сытные. Могу изъясняться на бытовые темы по-немецки, но думать на немецком, к сожалению, не умею. Но иногда мне снится Бавария, куда я однажды ездила к друзьям, и там я свободно разговариваю на языке своих предков.
Сейчас мы празднуем два Рождества и две Пасхи. Мой дядя варит необычайно вкусное пиво в одной из частных московских пивоварен, а я готовлю шманкалечен — булочки со сметанным кремом. Мы поддерживаем связи с другими этническими немцами через социальные сети и Международный союз немецкой культуры. С 2010 году я состою в общественной организации российских немцев. А в 2013 официально вышла на работу в Российско-немецкий дом в Томске.
Свою этническую идентичность я вижу быте, кухне и языке. У меня есть айне кляйне тохтер
(маленькая дочка) и я мечтаю, чтобы она знала немецкий язык на уровне носителя. Я имею возможность —получить двойное гражданство по программе о поздних переселенцах, уехать на историческую родину и воссоединиться с родственниками в Германии.
Я этническая немка. Мой отец немец. Мой прадед католик, а прабабушка лютеранка. Альма Гафнер, Тереза Шиллер, Берта Вайлерт — все это мои предки. Во время депортации немцев из Поволжья в 1941 году мои родные были отправлены в Красноярский край. Так что я родилась на Енисее. Альма была моей няней, родители отвозили меня к ней во время сессии. Терезу я знаю только по фотографиям и рассказам моих домашних. Берту Вайлерт могу только представить, ещё в Марксе (это город на Волге, в Саратовской области) она держала мясные лавки, а её сын (мой прадед) делал колбасу и знал толк в мясе. Любовь к приготовлению мяса у Фаллеров в крови. Я тоже люблю готовить немецкие блюда — они простые и очень сытные. Могу изъясняться на бытовые темы по-немецки, но думать на немецком, к сожалению, не умею. Но иногда мне снится Бавария, куда я однажды ездила к друзьям, и там я свободно разговариваю на языке своих предков.
Сейчас мы празднуем два Рождества и две Пасхи. Мой дядя варит необычайно вкусное пиво в одной из частных московских пивоварен, а я готовлю шманкалечен — булочки со сметанным кремом. Мы поддерживаем связи с другими этническими немцами через социальные сети и Международный союз немецкой культуры. С 2010 году я состою в общественной организации российских немцев. А в 2013 официально вышла на работу в Российско-немецкий дом в Томске.
Свою этническую идентичность я вижу быте, кухне и языке. У меня есть айне кляйне тохтер
(маленькая дочка) и я мечтаю, чтобы она знала немецкий язык на уровне носителя. Я имею возможность —получить двойное гражданство по программе о поздних переселенцах, уехать на историческую родину и воссоединиться с родственниками в Германии.
Кучкульдинова Зарина Телман кызы, Томский педуниверситет, заочное отделение, 2 курс
Вопрос : «Кто я по национальности?» мучит меня, наверное, почти с самого рождения… Мой папа, в начале 90-х прилетел с Азербайджана в Томск учиться. Он, с красным дипломом кстати, поступил в ТГУ, но тут влюбился в белокурую татарку, которая была старше его на два года и у которой уже было две дочки. Папа решил, что любовь важнее образования, да и семью кормить надо и бросил университет.
Кто же мог родиться в такой семье? Конечно же, я! Но кто я? Татарка? А как же папа? Его обидеть? Азербайджанка? Так тоже нельзя! Так кто я? На этот вопрос, мне ничего не оставалось, как разводить руками и говорить: «Я метис». Я не могу, а может, не хочу и не вижу смысла идентифицировать себя как человека какой-то определенной национальности. Для чего ставить рамки в нашем свободном мире? Не смотря на то, что мусульманка, я три года подряд окунаюсь в прорубь на крещение. Мне говорят: «Значит, ты русская!» А почему бы и нет?
Сегодня, я могу лишь сказать, что живя в России, я понимаю, что люблю все национальности, культуру, обычаи и уважаю разные взгляды на жизнь. Национальность — это для меня мир со своими секретами, которые никто не скрывает, и чтобы эти секреты узнать, нужно все лишь проявить интерес и окунуться в эту сказку…
Нас в семье три сестры, все замужем и так сложилось, что у всех мужья разных национальностей. У старшей сестры муж русский, у средний — узбек, а у меня — татарин. Мы прекрасно ладим, собираемся за одним общим столом по семейным праздникам, и, главное, ценим то, что у каждого за душой. Уже растут детки, которые тоже задумываются над тем «Кто я есть?», но это будет уже их история…
Вопрос : «Кто я по национальности?» мучит меня, наверное, почти с самого рождения… Мой папа, в начале 90-х прилетел с Азербайджана в Томск учиться. Он, с красным дипломом кстати, поступил в ТГУ, но тут влюбился в белокурую татарку, которая была старше его на два года и у которой уже было две дочки. Папа решил, что любовь важнее образования, да и семью кормить надо и бросил университет.
Кто же мог родиться в такой семье? Конечно же, я! Но кто я? Татарка? А как же папа? Его обидеть? Азербайджанка? Так тоже нельзя! Так кто я? На этот вопрос, мне ничего не оставалось, как разводить руками и говорить: «Я метис». Я не могу, а может, не хочу и не вижу смысла идентифицировать себя как человека какой-то определенной национальности. Для чего ставить рамки в нашем свободном мире? Не смотря на то, что мусульманка, я три года подряд окунаюсь в прорубь на крещение. Мне говорят: «Значит, ты русская!» А почему бы и нет?
Сегодня, я могу лишь сказать, что живя в России, я понимаю, что люблю все национальности, культуру, обычаи и уважаю разные взгляды на жизнь. Национальность — это для меня мир со своими секретами, которые никто не скрывает, и чтобы эти секреты узнать, нужно все лишь проявить интерес и окунуться в эту сказку…
Нас в семье три сестры, все замужем и так сложилось, что у всех мужья разных национальностей. У старшей сестры муж русский, у средний — узбек, а у меня — татарин. Мы прекрасно ладим, собираемся за одним общим столом по семейным праздникам, и, главное, ценим то, что у каждого за душой. Уже растут детки, которые тоже задумываются над тем «Кто я есть?», но это будет уже их история…
Куприна Анастасия, ТГУ, 4 курс, исторический факультет
В школьном возрасте я не хотела мириться с тем, что моя личность ограничится только тем, что я русская. Мне нужно было быть уникальной. С другой стороны, у меня уже было отличие в том, что в возрасте трех лет я переехала в Россию из Казахстана. Потом я узнала, что мой дед был забайкальским казаком... Сейчас я понимаю, что определение своей национальности было связано с поиском себя.
Однако, чем взрослее я становилась, тем вопрос национальности становился для меня все менее актуальным. Как мне кажется, это связано с тем, что, переехав из Казахстана в Россию, у меня не было традиционной привязанности к корням. И мама никогда меня не воспитывала меня в рамках бинарной оппозиции свой – чужой, русский – нерусский. Она же и сама выросла в многонациональном Казахстане.
Другой вопрос — нужна ли мне национальная идентичность? С одной стороны, в рамках теории коллективной памяти, определение себя представителем определенной нации, дает возможность занять свое место в мире. Сам мир не представляется тебе хаотичным, наоборот, у него существует своя логика. И в этой системе у каждого есть своя роль. И не могу отрицать морального воодушевления от того, когда нация сплачивается во имя какой-либо цели. С другой стороны, я не призываю ставить акцент на своей национальности, потому что, будучи членом группы, ты подвержен большему социальному давлению. Слепая привязанность к тому, что ты русский, может обернуться тем, что тобой управляют. Под национальными интересами может быть совсем противоположное. Здесь же и серьезная проблема межэтнических конфликтов.
Да, моя национальность – русская. Однако за этим словом сразу идет уточнение, что я из Сибири, тем самым я отношу себя к группе «сибиряков». Возможно, это из-за того, что страна у нас огромная и нет возможности частого общения с людьми из других частей России. Да и само отношение к сибирякам внутри страны формирует это представление.
В школьном возрасте я не хотела мириться с тем, что моя личность ограничится только тем, что я русская. Мне нужно было быть уникальной. С другой стороны, у меня уже было отличие в том, что в возрасте трех лет я переехала в Россию из Казахстана. Потом я узнала, что мой дед был забайкальским казаком... Сейчас я понимаю, что определение своей национальности было связано с поиском себя.
Однако, чем взрослее я становилась, тем вопрос национальности становился для меня все менее актуальным. Как мне кажется, это связано с тем, что, переехав из Казахстана в Россию, у меня не было традиционной привязанности к корням. И мама никогда меня не воспитывала меня в рамках бинарной оппозиции свой – чужой, русский – нерусский. Она же и сама выросла в многонациональном Казахстане.
Другой вопрос — нужна ли мне национальная идентичность? С одной стороны, в рамках теории коллективной памяти, определение себя представителем определенной нации, дает возможность занять свое место в мире. Сам мир не представляется тебе хаотичным, наоборот, у него существует своя логика. И в этой системе у каждого есть своя роль. И не могу отрицать морального воодушевления от того, когда нация сплачивается во имя какой-либо цели. С другой стороны, я не призываю ставить акцент на своей национальности, потому что, будучи членом группы, ты подвержен большему социальному давлению. Слепая привязанность к тому, что ты русский, может обернуться тем, что тобой управляют. Под национальными интересами может быть совсем противоположное. Здесь же и серьезная проблема межэтнических конфликтов.
Да, моя национальность – русская. Однако за этим словом сразу идет уточнение, что я из Сибири, тем самым я отношу себя к группе «сибиряков». Возможно, это из-за того, что страна у нас огромная и нет возможности частого общения с людьми из других частей России. Да и само отношение к сибирякам внутри страны формирует это представление.
Соколова Анастасия, ТГУ, факультет журналистики, 1 курс
У меня русские, белорусские, украинские и еврейские корни. Я не могу идентифицировать себя c какой-то одной национальностью, потому что это означает, что я не буду чувствовать себя в гармонии. А состояние гармонии очень важно. В моей семье мы часто на праздники зовём к себе родственников. Ещё с детства я помню эту атмосферу семейных праздников и убеждаюсь, что необходимо изучать свои корни. У меня уже нет в живых бабушек и дедушек, поэтому, когда я уже в сознательном возрасте стала интересоваться историей своей семьи, много нового узнала от родного брата моего дедушки. Это не удовлетворение амбиций или чего-то подобного, это мне нужно для внутренней гармонии и жизнь в ладу с собой и семьей.
У меня русские, белорусские, украинские и еврейские корни. Я не могу идентифицировать себя c какой-то одной национальностью, потому что это означает, что я не буду чувствовать себя в гармонии. А состояние гармонии очень важно. В моей семье мы часто на праздники зовём к себе родственников. Ещё с детства я помню эту атмосферу семейных праздников и убеждаюсь, что необходимо изучать свои корни. У меня уже нет в живых бабушек и дедушек, поэтому, когда я уже в сознательном возрасте стала интересоваться историей своей семьи, много нового узнала от родного брата моего дедушки. Это не удовлетворение амбиций или чего-то подобного, это мне нужно для внутренней гармонии и жизнь в ладу с собой и семьей.
If a building becomes architecture, then it is art
Алёна Мельникова, ТГУ, факультет журналистики, 2 курс
Прежде чем ответить на вопрос, кем я этнически себя ощущаю, стоит разобраться с понятиями. Принято считать, что национальность отличается от этноса своей узаконенностью. К примеру, этнически я могу определять себя согласно днк — к татарам, украинцам, русским, казахам или чеченцам, а национально — согласно паспорту. Точнее, гражданству. Времена, когда в главном документе каждого гражданина заполнялась графа «национальность», прошли и теперь она определяется по гербу на обложке. Отсюда вытекает и другое важное отличие — если национальность можно поменять, сменив гражданство, то этнос поменять нельзя и определяется он помимо наследственности языком, традицией и культурным кодом.
На моей «пурпурной книжице» символ страны, на языке которой я разговариваю, сказки которой мне рассказывали в детстве и на чьей территории я проживаю. Но что, если мне рассказывали еще и немецкие сказки, что, если бабушка иногда говорила со мной на украинском или любовь к плову появилась не на пустом месте? Так могу ли я, как и абсолютное большинство россиян, относить себя к конкретной этнической категории?
Прежде чем ответить на вопрос, кем я этнически себя ощущаю, стоит разобраться с понятиями. Принято считать, что национальность отличается от этноса своей узаконенностью. К примеру, этнически я могу определять себя согласно днк — к татарам, украинцам, русским, казахам или чеченцам, а национально — согласно паспорту. Точнее, гражданству. Времена, когда в главном документе каждого гражданина заполнялась графа «национальность», прошли и теперь она определяется по гербу на обложке. Отсюда вытекает и другое важное отличие — если национальность можно поменять, сменив гражданство, то этнос поменять нельзя и определяется он помимо наследственности языком, традицией и культурным кодом.
На моей «пурпурной книжице» символ страны, на языке которой я разговариваю, сказки которой мне рассказывали в детстве и на чьей территории я проживаю. Но что, если мне рассказывали еще и немецкие сказки, что, если бабушка иногда говорила со мной на украинском или любовь к плову появилась не на пустом месте? Так могу ли я, как и абсолютное большинство россиян, относить себя к конкретной этнической категории?
Петракова Арина, ТГУ, 1 курс, антрополог
Мне сложно идентифицировать себя с какой-то определенной национальностью. У меня немецкие, украинские, еврейские и русские корни. Конечно, было бы гораздо проще ощущать себя русской, поскольку я живу в России и говорю на русском языке. Но в последнее время меня очень заинтересовала еврейская культура и жизнь евреев в нашей стране. Чем больше я узнаю об этом народе, тем большую близость к нему ощущаю. Возможно, это связано с сильной сплоченностью внутри еврейских общин (я периодически посещаю томскую и могу наблюдать изнутри). Тем не менее, на вопрос о национальной принадлежности я до сих пор не могу ответить точно.
Я думаю, что для человека очень важно ощущать себя членом какой-то группы. Однако, при этом такая дифференциация может привести к отчужденности людей внутри государства и провоцировать межэтнические и межнациональные конфликты. Поэтому всегда нужно понимать ту грань, за которой национальное самосознание становится радикальным национализмом, и никогда не переступить черту, их разделяющую. Что касается меня, то идентификация себя русской или еврейкой не так важна, как важно ощущение себя полноправным членом общества, в котором я живу.
Мне сложно идентифицировать себя с какой-то определенной национальностью. У меня немецкие, украинские, еврейские и русские корни. Конечно, было бы гораздо проще ощущать себя русской, поскольку я живу в России и говорю на русском языке. Но в последнее время меня очень заинтересовала еврейская культура и жизнь евреев в нашей стране. Чем больше я узнаю об этом народе, тем большую близость к нему ощущаю. Возможно, это связано с сильной сплоченностью внутри еврейских общин (я периодически посещаю томскую и могу наблюдать изнутри). Тем не менее, на вопрос о национальной принадлежности я до сих пор не могу ответить точно.
Я думаю, что для человека очень важно ощущать себя членом какой-то группы. Однако, при этом такая дифференциация может привести к отчужденности людей внутри государства и провоцировать межэтнические и межнациональные конфликты. Поэтому всегда нужно понимать ту грань, за которой национальное самосознание становится радикальным национализмом, и никогда не переступить черту, их разделяющую. Что касается меня, то идентификация себя русской или еврейкой не так важна, как важно ощущение себя полноправным членом общества, в котором я живу.
Дарья Богодухова, ТГУ, факультет журналистики, 2 курс
Я не могу точно отнести себя к одной из национальностей. И я не считаю это чем-то плохим. Думаю, что принадлежность к определенному этносу – это как работа или хобби. Ты ведь не можешь сразу точно сказать, кем хочешь стать или какому делу хочешь посвятить свою жизнь. Так же и с идентификацией себя к этносу. Это не решается за один день, а у некоторых не получается решить это и за всю жизнь. Я знаю людей, которые вырастают в одной культуре, но потом приобщают себя к другой. А почему бы и нет? Характер человека, его привычки, взгляд на вещи и на историю меняются. То, что я любила семь лет назад, сейчас уже не вызывает никакого интереса. Сегодня я чувствую себя евреем, а завтра грузином. И это нормально. Принадлежность к чему-то большому помогает человеку лучше понять себя, но если человек меняется каждый день, то почему национальность как средство понимания себя не должна меняться вместе с ее носителем.
Главное, как мне кажется, в определении себя к какому-либо этносу – это воспитание, культура, окружение. Если мы росли среди евреев, то мы и ощущаем себя евреем. И при этом совсем не обязательно быть евреем по факту, достаточно чувствовать это в своей душе.
Кроме того, в современном мире, где процесс глобализации проник почти везде, не так важно идентифицировать себя как казанский татарин или как грузин. Зачем? В первую очередь, ты человек, у которого есть интересы, увлечения, свой собственный характер. Да, история предков помогает понять свою историю, но необязательно относить себя к своему предку, ведь в первую очередь, человек – это индивидуальность.
В моей семье, как и во многих других, намешано много разных кровей. Я даже не скажу точно, какие именно национальности встречаются в нашем семейном древе. Мне просто интересно изучать другую культуру, понимать, что не все живут как я, каждый имеет свое собственное представление. Самое интересно – это понять, почему мировоззрение человека другой культуры именно такое. Что в него заложили родители? Что заставляет его следовать правилам, обычаям, каким-либо традициям? Не обязательно следовать чему-то самой, главное, уважать культуру другого человека.
Я не могу точно отнести себя к одной из национальностей. И я не считаю это чем-то плохим. Думаю, что принадлежность к определенному этносу – это как работа или хобби. Ты ведь не можешь сразу точно сказать, кем хочешь стать или какому делу хочешь посвятить свою жизнь. Так же и с идентификацией себя к этносу. Это не решается за один день, а у некоторых не получается решить это и за всю жизнь. Я знаю людей, которые вырастают в одной культуре, но потом приобщают себя к другой. А почему бы и нет? Характер человека, его привычки, взгляд на вещи и на историю меняются. То, что я любила семь лет назад, сейчас уже не вызывает никакого интереса. Сегодня я чувствую себя евреем, а завтра грузином. И это нормально. Принадлежность к чему-то большому помогает человеку лучше понять себя, но если человек меняется каждый день, то почему национальность как средство понимания себя не должна меняться вместе с ее носителем.
Главное, как мне кажется, в определении себя к какому-либо этносу – это воспитание, культура, окружение. Если мы росли среди евреев, то мы и ощущаем себя евреем. И при этом совсем не обязательно быть евреем по факту, достаточно чувствовать это в своей душе.
Кроме того, в современном мире, где процесс глобализации проник почти везде, не так важно идентифицировать себя как казанский татарин или как грузин. Зачем? В первую очередь, ты человек, у которого есть интересы, увлечения, свой собственный характер. Да, история предков помогает понять свою историю, но необязательно относить себя к своему предку, ведь в первую очередь, человек – это индивидуальность.
В моей семье, как и во многих других, намешано много разных кровей. Я даже не скажу точно, какие именно национальности встречаются в нашем семейном древе. Мне просто интересно изучать другую культуру, понимать, что не все живут как я, каждый имеет свое собственное представление. Самое интересно – это понять, почему мировоззрение человека другой культуры именно такое. Что в него заложили родители? Что заставляет его следовать правилам, обычаям, каким-либо традициям? Не обязательно следовать чему-то самой, главное, уважать культуру другого человека.
Буклова Татьяна, ТГУ, историк, 4 курс
Моими предками по маме являются поволжские немцы, оказавшиеся в Сибири в результате депортации в 1941 году. По линии отца у меня есть украинские и русские корни. Так кто же я? Русско-украинская немка или немецко-русская украинка? Может свою национальность надо определять тем, какой нации в тебе больше? Много вопросов, на которые у меня нет ответов.
Утверждение о том, что твою нацию определяет страна, в которой ты живешь, тоже довольно сомнительно. Сейчас страны открывают границы и нет проблем добраться в любую точку мира и эмигранты есть в каждом государстве. Законы некоторых стран автоматически делают ребенка, родившегося на их территории, своим гражданином. Например, по «правилу почвы» в Германии, ребенок, родившийся в этой стране и проживший в ней восемь лет, становится ее гражданином. Но как можно считать этого ребенка немцем по национальности, если в нем нет ни капли немецкой крови?
Я не считаю, что точное определение моей национальности является для меня необходимым. В нашем обществе все межэтнические связи сильно перемешались, и распутать этот клубок теперь невозможно. И это не плохо, и не хорошо. Это результат развития нашего мира.
Но все же, есть ситуации, когда четкое определение своей национальности необходимо. Например, малочисленные народы. В век глобализации очень часто сильная культура ассимилирует более слабую, в результате чего мы теряем, если не всю культуру целиком, то большую ее часть. Люди, являющиеся представителями малых народов должны четко определять тот этнос, к которому они относятся, потому что, в большинстве случаев, именно от них и зависит, будет ли культура существовать дальше вообще, или же она исчезнет.
Моими предками по маме являются поволжские немцы, оказавшиеся в Сибири в результате депортации в 1941 году. По линии отца у меня есть украинские и русские корни. Так кто же я? Русско-украинская немка или немецко-русская украинка? Может свою национальность надо определять тем, какой нации в тебе больше? Много вопросов, на которые у меня нет ответов.
Утверждение о том, что твою нацию определяет страна, в которой ты живешь, тоже довольно сомнительно. Сейчас страны открывают границы и нет проблем добраться в любую точку мира и эмигранты есть в каждом государстве. Законы некоторых стран автоматически делают ребенка, родившегося на их территории, своим гражданином. Например, по «правилу почвы» в Германии, ребенок, родившийся в этой стране и проживший в ней восемь лет, становится ее гражданином. Но как можно считать этого ребенка немцем по национальности, если в нем нет ни капли немецкой крови?
Я не считаю, что точное определение моей национальности является для меня необходимым. В нашем обществе все межэтнические связи сильно перемешались, и распутать этот клубок теперь невозможно. И это не плохо, и не хорошо. Это результат развития нашего мира.
Но все же, есть ситуации, когда четкое определение своей национальности необходимо. Например, малочисленные народы. В век глобализации очень часто сильная культура ассимилирует более слабую, в результате чего мы теряем, если не всю культуру целиком, то большую ее часть. Люди, являющиеся представителями малых народов должны четко определять тот этнос, к которому они относятся, потому что, в большинстве случаев, именно от них и зависит, будет ли культура существовать дальше вообще, или же она исчезнет.
